Кто такие дальнобойщики по зимникам

Юрий Ионин о своей работе: «Это болезнь такая»

6 февраля 2023

Он представитель профессии, о которой многие, особенно в больших городах, даже не знают. Дальнобойщик, за рулём больше 30 лет. Но вовсе не спокойный парень в шлёпанцах, какого встретишь на заправке на трассе. Ионин живёт в Норильске и работает на бездорожье полуострова Таймыр. То есть возит грузы там, где дорог в обывательском понимании нет. Ионин ездит по зимникам. И «ездит» — громкое слово. Пробивается километр за километром к посёлкам, куда груз могут доставить только такие, как он. Зимой, в пургу и мороз, с плохой связью и лицом к лицу с дикой природой.

Текст Лариса Стрючкова, член Союза журналистов России, член Клуба исследователей Таймыра, историк, этнограф

Фото: Дмитрий Мурзин

— Я «Урал» люблю, — признаётся он, налив себе и гостям горячего чаю на кухне в своей квартире в норильском районе Талнах. — КамАЗ, конечно, тоже хорош... Но когда у тебя что-то непредвиденное случилось в дороге, тебе приходится кабину поднимать, чтобы добраться до неисправности. А там у тебя в кабине всё — и еда, и вещи, и сигареты. Ну, всё, что тебе надо в дороге. А на улице минус сорок с ветром. Тебе даже запрыгнуть в кабину отогреться не получается. Поэтому — «Урал». У него, конечно, нос большой, дорогу частично закрывает. Но зато, случись что, спокойно выскочил из кабины, поднял капот, опять запрыгнул в кабину, отогрелся. Да и подводит машина редко.

Юрий Ионин более 30 лет работает дальнобойщиком на зимниках. Фото: Сергей Абдульманов, Tutu.ru

Свою машину — огромный «Урал» — Юрий Викторович знает лучше, чем собственные пять пальцев. Летом на базе, где пережидает сезон его техника, можно увидеть разобранный до винтиков механизм машины. Стоит один остов «Урала», а вокруг в идеальном порядке разложены практически все детали, из которых он состоит. Каждая промазана, проверена, прочищена. По-другому нельзя — водитель должен быть уверен в своей машине на 200 процентов. Случись что, помочь на зимнике некому.

Зимник — от слова «зима». По зимнику, действительно, ездят только зимой, когда все озёрца и трясины промерзают и покрываются снегом. Такие тракты создавались на Русском Севере с незапамятных времён и первоначально представляли собой дороги в периоды холодов через болота, мхи и леса между сёлами Беломорья. Эти пути оказывались короче в сравнении с летней трактовой или просёлочной дорогой, потому как спрямлялись некоторые объезды — например, вокруг болот.

Фото: Юрий Ионин

С расширением территории Российского государства за счёт присоединения Сибири и Дальнего Востока зимники тоже шагнули за Урал. Ведь «авангардом» продвижения на восток страны были одни из самых креативных, как бы мы сейчас сказали, представителей русского народа — поморы. Вот вслед за носителями поморской говóри — диалекта русского языка, на котором говорили первопроходцы, — на Таймыр и пришли многие слова и понятия, в том числе и зимник.

Зимники на Таймыре сегодня проходят по тем местам, где летом или в межсезонье вовсе нет никаких дорог — ни просёлочных, ни трактовых, то есть грунтовых. И даже сейчас, уже в двадцать первом веке, — это всё ещё единственная возможность совершать наземные перевозки между населёнными пунктами полуострова. В другое время года связь между ними — самолётом и вертолётом. Или по воде в короткий летний период навигации. А расстояния-то немаленькие. Например, от Норильска до Хатанги — 800 километров. И между этими двумя населёнными пунктами водного сообщения нет совсем.

800 километров — это много или мало? Если речь про среднюю полосу России летом — дорога хорошая, асфальт без изъянов, а скорость разрешена больше 100 километров в час — то из точки А в точку Б можно переместиться за один восьмичасовой рабочий день. А вот если речь о 800 километрах зимника, то их можно не осилить и за неделю... Потому что возможно, что продвигаться будете по метру в час...

— Однажды неделю сидели. Прошлой зимой, что ли, было... — вспоминает Ионин. — Пурга была — страсть! Вытянутой руки не видно. А дорогу-то переметает. Чуть в сторону съехал — всё! Сел! А пурга не унимается! Выйти из машины невозможно...

Так и провели неделю в кабинах. Керосин жгли, солярку, чтобы не замёрзнуть. Обычно стараются по трое ходить, ну по двое. Потому как одному по зимнику никак нельзя. Гарантированно сгинешь.

Фото: Юрий Ионин

Случайных людей на зимнике практически не встретишь. Потому что поездка по ним — настоящее, серьёзное испытание на прочность, выносливость, смекалку, взаимовыручку... и тому подобные качества, которые должны быть у человека всенепременно, иначе ему такую дорогу не одолеть. Впрочем, сами эти люди себя исключительными не считают. Ионин себя и ему подобных называет просто — бродяги.

— Встретили как-то чудаков на джипе — только от города отъехали, встряли. Парень и девушка. Ну разве так можно! Хорошо ещё мы попались, — удивляется наш собеседник. И понятно почему — сам он, наверное, не замечает, но в разговоре его то и дело проскакивает выражение: «Имярек, покойничек, был такой...»

Немало погибло на зимних трактах по Таймыру смельчаков. Как ни крути, а каждый год одного-двух человек забирает седой север. Некоторых не находят вовсе.

— Как-то мы в конце апреля пошли... Витя Наум... Науменко такой был, царствие небесное, покойничек. Они оттуда шли. Вода уже началась. Снег и вода. Мы-то два дня стояли, но проскочили, а они нет... — Юрий Викторович на секунду задумывается. — Тогда, правда, обошлось: пусть с большим опозданием, но машины вернулись на Волочанку (посёлок такой, название старинное — от «волока». — Прим. авт.). — Товар там кое-как раскидали и потом летом, когда баржи пришли с углём, на них кое-как свои автомобили до Хатанги доставили: кузов отдельно, будка отдельно, баржи-то маленькие. Эпопея целая...

А однажды, в сильную пургу, один выскочил из машины, во вторую отправился, какую-то мелочь взять. Ни в первую машину не вернулся, ни во вторую не пришёл. Искали, кричали — куда там! Зги не видно. Нашли весной в 700 метрах от дороги.

За зиму, как правило, получается три ходки. Бывают годы, когда пять поездок за сезон. Это — хороший год. Вот тебе и 800 километров.

Фото: Юрий Ионин

Хорошо, если зима выпадает морозная да тихая. А так, когда снега много, приходится путь пробивать практически всё время, как выражается Юрий Викторович, «бум-бум да бум-бум». Это значит: проехал метр, зарылся, откопался, подложил лесины-брёвна или ещё что, чтобы машина дальше пробилась, и снова — так метр за метром чуть ли не по всему зимнику.

Однажды Ионин с напарниками задержался от положенного срока — через двенадцать суток пришёл. К тому моменту информация прошла, что погиб он. Вот тогда жена Наталья и купила мужу спутниковый телефон — они только-только стали появляться в этих краях. А дело-то как было.

— Олег Малофеев, царствие небесное, пошёл дров набрать. Место такое, не очень далеко, километров тридцать, но дует постоянно. Ему говорят, мол, брось, не ходи ты никуда давай! Нет, пойду, дров принесу, в ящики кину, мол, пригодится, кто его знает, сколько дуть будет.

Ну пошёл, третий раз ещё переодели его, — горько вспоминает Ионин. — Нет и нет. Через 15 минут схватились. Бегали — не нашли, бесполезно. Потом ждали. Два дня прошло. Понятно, что нет его уже. Парень-то крепкий был... Больше ждать бесполезно, стали пробиваться дальше. Потом, когда уже МЧС прибыла, нашли его — к буровой заброшенной пошёл. При нём аптечка моя была, опознали. Жене сказали, что меня уже нет.

С тех пор каждый вечер Юрий Викторович отзванивается по подаренному спутниковому телефону жене, спокойной ночи желает.

Между собой по-прежнему по рации связываются. Но тут когда как.

— Бывает, особенно если мороз, связь чистая, да ещё если в горах, высота метров 600. Далеко, до Дудинки можно добить. А бывает, за бугром находишься и 10 километров не преодолеть. Хотя, конечно, сейчас связь получше, — уверенно говорит дальнобойщик. — Вот раньше были рации, их «болгарки» называли, когда я в геологии работал. Мы могли по ним и с Чимкентом поговорить (Смеётся.). — Слышишь — таксист адрес, линию называет. Спрашиваешь, откуда, на тебе — Чимкент!

Впрочем, и сейчас бывают чудеса связи. Как-то коллега Юрий Валерьянович Халтурин пошёл по зимнику, что вверх по Енисею пролёг. И беда случилась какая-то, то ли аккумуляторы замёрзли, то ли ещё что-то. И вот так же, случайно, на связи оказывается совершенно посторонняя женщина откуда-то из средней полосы, какой-то город, тысячи километров. Дело-то серьёзное было, сумел он убедить случайного человека, — ни с кем другим не мог связаться, — чтобы она позвонила по нужному телефону и сообщила, что Халтурину плохо. Она так и сделала. Напарники сразу сообразили, знают же, куда пошёл. Приехали, вытащили его кое-как.

Фото: Юрий Ионин

Геология развалилась, «полярка» исчезла. «Поляркой» ласково называли Полярную геологоразведочную партию, базировавшуюся в советское время в Хатанге. Тогда легче было работать — снабжение и помощь в случае чего обеспечивало государство. Потом, когда всё рухнуло в стране, каждый стал сам за себя. Многие уехали на Большую землю. А Юрий Викторович так и остался здесь, верный зимнику. Пришли иные времена, коммерческие, научились работать в новых условиях. Да только по-прежнему не всё можно продать и купить вдали от цивилизации.

Сколько раз бывало — помогали застрявшим новичкам и соляркой: «Полтора куба отдашь, а что делать, ему же как-то выбираться надо». А так привычка — всё с собой. И топливо, и еда, и генераторы, и кастрюли, и что там ещё человеку для жизни надо... Топливо обычно с запасом. С собой дополнительную ёмкость всегда — на 5–6 кубов, сверх нормативных. Человеку на севере без тепла никак.

Сейчас, конечно, получше — навигаторы помогают. Хотя, важен не столько навигатор, сколько возможность найти собственный след. Ибо, если замело, по своему накатанному следу всё равно идти легче, не так зарывается машина. Но вот наледи — это конечно, отдельная история, тут никакой навигатор не поможет. Только опыт.

Фото: Юрий Ионин

Наледи — опасная и коварная штука. На реках Таймыра это смесь шуги, то есть снежного крошева, и воды, прихватившаяся тоненькой корочкой льда, — так что со стороны и не отличишь от основного ледяного панциря. Появляются они, как правило, ближе к весне, но и коренной зимой на быстрых водотоках периодически вода вырывается поверх льда и застывает. Либо с самого начала скорость воды не даёт нарасти полноценному льду. Обычный глаз не разглядит — и врюхиваются многотонные «Уралы» по самую кабину. Это вообще история целая, когда машина тонет. Она ж тяжёлая, её разгружаешь максимально, потом вытягиваешь. Сам «Урал»-то без груза девять тонн весит!

— Одного даже, на Енисее, выпиливать через крышу кабины пришлось. Еле успели парня вытащить, — вспоминает Юрий Викторович.

Есть лихие ребята.

— Вот Валера Жапов — тот всегда до последнего ходит, бродяга ещё тот, всегда в Новорыбной машину оставляет, потому что идти уже нельзя — вода. Каждый год эти эпопеи, — улыбается Юрий Викторович. — Вся Хатанга выходит смотреть, как они там на лёд будут забираться. Бывало, запрыгнул он, и речка пошла, вместе с ним. Камикадзе прям. А были случаи, что и зверь покусал — вон одному волк ногу чуть не отгрыз. Отбился, волка убил, а до ближайшего поселения 200 километров в одну и в другую сторону. Ну, погрыз — не откусил, работать надо, вот и пробивались с грузом до Волочанки. Там уже уколов от бешенства понаставили, мало ли. А голову волка в край отправили на экспертизу.

Фото: Юрий Ионин

Много всего было. Но Юрий Викторович, хотя давно на пенсии — ему 66 лет, с зимника не уходит. — Это болезнь такая, — признаётся он. — Сезон закончил, в отпуск съездил, технику всю перебрал и ждёшь не дождёшься, когда же опять на зимник выходить. Тянет...

Жаль только новых людей мало, в профессию молодые почти не идут. Правда, сейчас и работы-то мало как таковой. Цивилизация наступает. Приходят добывающие корпорации, строят новую инфраструктуру, зимники — как асфальтовые дороги, их обустраивают не хуже широкополосного шоссе — специальная техника позволяет круглосуточно ровнять производственную дорогу, содержа её в относительно приемлемом состоянии для следования большегрузов.

Фото: Юрий Ионин

Но романтика севера всё ещё жива. И, конечно, останется таковой, пока существуют зимники, проложенные по старинным трактам, а по ним ездят люди, которые живут по старинным законам — законам взаимовыручки, поддержки, надёжного плеча. Останется до тех пор, пока живы бродяги...