Москва в 1902-м
В августе 1902 года американец Вильям Сеймур Эдвардс отправился в свадебное путешествие из Лондона. Маршрут молодожёнов проходил через Данию, Норвегию, Швецию и, наконец, Россию. Последняя после демократической и технически развитой Скандинавии показалась путешественнику «полуварварской» — об этом Эдвардс рассказывал отцу в письмах. А в 1906 году эта переписка легла в основу изданной им книги «Через Скандинавию в Москву».
Перевод Варвара Бабицкая
XIX
[...] Небо было затянуто тучами и роняло капли дождя — раньше в тот день прошёл ливень. Булыжные мостовые покрывал толстый слой грязи. Их, уж конечно, не чистили целый век! Москва — город низких зданий в один-два этажа, по большей части каменных или оштукатуренных, но немало и деревянных. Этот город полон вони и скопившихся отбросов — в нём, по-видимому, нет сточных канав, или же они скверно проложены и давно засорились. Это город узких, очень извилистых улиц с тесными тротуарами или вовсе без таковых. Это старый город, чьи дороги, переулки и улицы разрослись по собственной прихоти. Попадавшиеся нам люди были скверно одеты, немыты, неряшливы, лохматы, у них были дикий взгляд и серые лица. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого убогого скопления мужчин и женщин.
Старая Лубянская площадь и Владимирские ворота Китай-города,
1896–1900 годы. Ворота разобраны в 1934 году
[...] Сегодня мы наняли ландо и объехали весь город. Как могу я описать эту диковинную смесь прошлого и настоящего, великолепной роскоши — и убожества более глубокого, чем всё, что можно видеть в Санкт-Петербурге, современного разума — и средневекового суеверия! В этом городе есть Гостиный Двор, величественное белокаменное здание, простирающееся на несколько кварталов: рынок с шестью тысячами лавок (сочтём художественным преувеличением, лавок тогда там было примерно в десять раз меньше. — Прим. ред.) под единой сводчатой крышей из стали и стекла, покрывающей всё великое множество построек вместе с проложенными между ними улицами. Это город прекрасных магазинов, предлагающих драгоценнейшие товары из Лондона, Парижа и Нью-Йорка; город, залитый электрическим светом не хуже Берлина и оснащённый телефонной связью, которая превосходит лондонскую; город, где прямо подле современного рынка, возведённого строителями из Чикаго, возвышаются башни и крепостные валы древнего Кремля; город, где на каждом углу всякой улицы толпится народ и кладёт поклоны перед бесчисленными иконами.
Парадный вход на Красную площадь через Воскресенские, или, иначе,
Иверские ворота, 1896 год. В 1931 году ворота разобрали по
официальной версии для проезда тяжёлой военной техники,
участвовавшей в ежегодных парадах. Современные ворота —
реконструкция 1990-х
[...] В этом городе контрастов, на фоне современного Гостиного Двора, я должен был снять шляпу, проходя через «Святые ворота» (Спасские ворота. — Прим. пер.), и всякий мужчина, женщина и ребёнок, встреченные там, крестились и клали поклоны, проходя через них! Даже в Мексике суеверия индейцев не вызывают такого удивления — тут же были белокожие, голубоглазые и белокурые люди! В этом городе есть великолепное здание исполинского Храма Христа Спасителя, изумительная, прекрасная громада из белого гранита с пятью гигантскими луковичными куполами, сплошь обшитыми листами чистого золота и увенчанными крестами; в этом городе четыреста пятьдесят церквей, пятьсот часовен, а сколько там обителей и монастырей — и сказать не возьмусь, и все они вызолочены и украшены драгоценными камнями изнутри и снаружи с варварской пышностью. И однако улицы этого города скверно вымощены и полны зловония, как лондонские улицы пятьсот лет назад; торговлю и предпринимательство душат деспотическими и чрезмерными налогами, а у простого народа нет даже школ, как и избирательного права.
Гуляния на Красной площади на Вербную неделю, 1913 год
[...] Неумеренная роскошь богатых, гнетущая нищета бедняков, так широко распространённая, настолько повсеместная в России, ужасает и потрясает меня, куда ни взгляни. В моей голове постоянно крутится вопрос о том, какие именно политические и социальные условия сделали возможным такое положение вещей! До сегодняшнего дня я никогда не понимал контрастов римской истории, не понимал, что за люди составляли орды и полчища Алариха и Аттилы. Но здесь та история разворачивается на улицах прямо на ваших глазах.
[...] Мы покатались по городу и увидели общественные здания, лавки и рынки, а нынче вечером пересекли Москву-реку и взобрались на Воробьёвы горы, с высоты которых в достопамятный день 14 сентября 1812 года Наполеон, только что одержавший победу при Бородине, впервые обозрел город. Перед нами раскинулась величественная панорама Святой Москвы с её башнями, шпилями, красными, зелёными, голубыми и жёлтыми стенами и крышами, золотыми куполами, которые являют восхищённому глазу великолепную гармонию цветов.
Вид на Кремль от Вшивой горки, или, иначе, Таганского холма.
Акватория Москвы-реки заполнена баржами, плотами и прочим
разнокалиберным флотом. Иллюстрация из книги «Через Скандинавию в
Москву». Фото: Project Gutenberg
Санкт-Петербург — политическая столица России, но Москва — подлинное её сердце. Здесь сконцентрировалась её промышленная, торговая, финансовая и религиозная жизнь. Её Русско-Китайский банк обналичивает чеки, выпущенные в Кашгаре и Пекине, и продаёт переводные векселя, которые можно, в свою очередь, обналичить в их банках. Уличная жизнь самого русского из всех городов, коловращение его жителей, смешение разных племён и рас — яркая иллюстрация гетерогенной природы громоздкой империи. Здесь проходят мимо меня голубоглазые деревенские мужики с льняными волосами; здесь я лицом к лицу сталкиваюсь со смуглыми уроженцами Тифлиса и Тегерана; здесь я задеваю локтями обряженных в кафтаны торговцев из Мерва и Самарканда и облачённых в шелка китайских купцов с далёкого Востока...
Комментарии